КУБА libre
Заметки о Кубе
На Кубу хотелось давно. Понятно было, что надо ехать и смотреть именно сейчас, пока никто не отменил завоеваний Революции. Пока на остров не пришёл капитализм и не свел весь жизненный уклад к общему курортному стандарту. Хотелось увидеть настоящую живую Кубу, без декоративной египто- турецко- канарской экзотики. Было также ясно, что для этого главное не попасть в какой-нибудь Варадеро - «всё включено». Заказать из Москвы машину и отели, чтобы машина была джип, а отель старый и в центре – несмотря на обещания операторов, оказалось невозможно, и это было косвенным подтверждением правильности концепции.
Ожидания оправдались.
Куба… Куба похожа на огромную антикварную лавку - не музей, где экспонаты собраны, разложены, классифицированы, и выставлены в учёном порядке, не дорогой магазин, и не антикварный салон, а именно лавка, где нет никакого намёка на реставрацию, убивающую вместе с патиной и утратами старости всю подлинность вещей, доводящую всё до стерильности йогурта. Всё настоящее, ничто не сделано специально. Каждый предмет являет себя в своём главном исходном
облике: автомобиль, телефон… Если на двери дома позапрошлого века есть дверная ручка, то можно быть уверенным, что она тоже позапрошлого века, иначе её просто бы не было. Если что-то пропадает, ломается и отваливается, этого уже никто не восстанавливает, и тем более не пытается сымитировать.
Время остановилось, причём неизвестно где. Атмосфера бунюэлевского кино.
Здания великолепной, изящной архитектуры - ретроспекция всех стилей и направлений последних двухсот лет, находятся в состоянии естественного и прекрасного разрушения. Ну где ещё можно зайти в аптеку с дубовыми резными забранными филёнчатым стеклом шкафами шестиметровой высоты с антресольной дубовой же резной галерейкой для провизора, в которых стоят фарфоровые банки для снадобий. Смотришь на это великолепие, вспоминаешь ещё недавно существовавшую аптеку на Тверской и с тоской думаешь, что пройдёт немного времени, и всё будет сметено грядущим брендированным глобализмом.
В живописных руинах продолжается активная человеческая жизнь. Всюду копошение, везде кто-нибудь живёт и что-нибудь происходит. В богатых загородных виллах, в таких же домах в самом центре Гаваны окна вместо стёкол забраны фанерками, картонками, дощечками от ящиков - так даже лучше, естественная вентиляция. Полуразрушенный дом соседствует с пятизвёздной, сверкающей хрусталём и бронзой сквозь широко раскрытые двери гостиницей для иностранцев, и мимо пузатого швейцара по разбитой мостовой, из которой пробиваются маленькие гейзеры подозрительного происхождения, с радостными воплями носятся чумазые дети и околачиваются такие же пузатые обыватели в растянутых майках- алкоголичках и неописуемых портках.
Всё функционирует, всё работает, любой древний механизм вроде бьюика 50-х, любое сооружение; каждый дом служит до тех пор пока не обрушится, как старое дерево. Как люди. В старом театре в маленьком провинциальном городе, который знавал лучшие времена, в театре в котором, как написано в путеводителе, пели Карузо и Каллас, идут спектакли, и собирают публику из весёлых и добродушных местных жителей. И жители эти совершенно непохожи на людей, способных построить такой театр. Тех, кто построил, давно нет на земле, а их прямых потомков, видимо, на этом прекрасном острове. А эти смотрят самодеятельную постановку «Кармен» в стиле «латино» украшенную маракасами и чечёткой.
Это один сорт художественности - естественной, проистекающей из природного характера островитян. Музыка, танцы; впрочем об этой латинской художественной самодеятельности, рождающей подчас подлинных гениев всем известно. Меня поразило другое. В книжных магазинах продаются открытки, постеры и большие роскошные альбомы с прекрасными фотографиями Че Гевары и других героев Революции. Че выступает, Че читает, Че позирует с автоматом…. Герои шагают со знамёнами в утреннем тумане. Нереально красивые. Похоже на кино, очень стильное, чёрно- белое, как ранний Вайда. Ощущение подтверждается, когда включаешь телевизор в гостинице и смотришь закольцованное, идущее нон-стоп интервью Фиделя Кастро. Переезжаешь из гостиницы в гостиницу – Сьенфуегос, Тринидад, Камагуэй, и везде команданте с непроходящим воодушевлением рассказывает о завоеваниях Революции.
И приходит на ум что всё это гениальный перформанс. И то, что в результате было покончено со всякой экономикой, уже не кажется очень высокой ценой акции. Тем более что она продолжается. Образование и художественный вкус революционеров уберегли страну от соцреализма, и суперграфика пропаганды радует глаз – это настоящее искусство. Такого количества художественных аллюзий как на Кубе у меня не возникало нигде. Гениальный микс из прекрасной архитектуры, литературы и музыки. На фоне, кстати, довольно скромных для тропической страны сереньких пейзажей центральной Кубы, удивительным образом напоминающих иногда разбитостью дорог и равнинностью родную Тверскую область.
Возвращались в Москву через Амстердам. Вокзал и центр – злой вариант латинской Америки. Темнокожие торговцы всякой-разной отравой, непонятное обилие аргентинских ресторанов. А далее – страна победившего домоводства. На Кубе такого не встретишь.
Ожидания оправдались.
Куба… Куба похожа на огромную антикварную лавку - не музей, где экспонаты собраны, разложены, классифицированы, и выставлены в учёном порядке, не дорогой магазин, и не антикварный салон, а именно лавка, где нет никакого намёка на реставрацию, убивающую вместе с патиной и утратами старости всю подлинность вещей, доводящую всё до стерильности йогурта. Всё настоящее, ничто не сделано специально. Каждый предмет являет себя в своём главном исходном
облике: автомобиль, телефон… Если на двери дома позапрошлого века есть дверная ручка, то можно быть уверенным, что она тоже позапрошлого века, иначе её просто бы не было. Если что-то пропадает, ломается и отваливается, этого уже никто не восстанавливает, и тем более не пытается сымитировать.
Время остановилось, причём неизвестно где. Атмосфера бунюэлевского кино.
Здания великолепной, изящной архитектуры - ретроспекция всех стилей и направлений последних двухсот лет, находятся в состоянии естественного и прекрасного разрушения. Ну где ещё можно зайти в аптеку с дубовыми резными забранными филёнчатым стеклом шкафами шестиметровой высоты с антресольной дубовой же резной галерейкой для провизора, в которых стоят фарфоровые банки для снадобий. Смотришь на это великолепие, вспоминаешь ещё недавно существовавшую аптеку на Тверской и с тоской думаешь, что пройдёт немного времени, и всё будет сметено грядущим брендированным глобализмом.
В живописных руинах продолжается активная человеческая жизнь. Всюду копошение, везде кто-нибудь живёт и что-нибудь происходит. В богатых загородных виллах, в таких же домах в самом центре Гаваны окна вместо стёкол забраны фанерками, картонками, дощечками от ящиков - так даже лучше, естественная вентиляция. Полуразрушенный дом соседствует с пятизвёздной, сверкающей хрусталём и бронзой сквозь широко раскрытые двери гостиницей для иностранцев, и мимо пузатого швейцара по разбитой мостовой, из которой пробиваются маленькие гейзеры подозрительного происхождения, с радостными воплями носятся чумазые дети и околачиваются такие же пузатые обыватели в растянутых майках- алкоголичках и неописуемых портках.
Всё функционирует, всё работает, любой древний механизм вроде бьюика 50-х, любое сооружение; каждый дом служит до тех пор пока не обрушится, как старое дерево. Как люди. В старом театре в маленьком провинциальном городе, который знавал лучшие времена, в театре в котором, как написано в путеводителе, пели Карузо и Каллас, идут спектакли, и собирают публику из весёлых и добродушных местных жителей. И жители эти совершенно непохожи на людей, способных построить такой театр. Тех, кто построил, давно нет на земле, а их прямых потомков, видимо, на этом прекрасном острове. А эти смотрят самодеятельную постановку «Кармен» в стиле «латино» украшенную маракасами и чечёткой.
Это один сорт художественности - естественной, проистекающей из природного характера островитян. Музыка, танцы; впрочем об этой латинской художественной самодеятельности, рождающей подчас подлинных гениев всем известно. Меня поразило другое. В книжных магазинах продаются открытки, постеры и большие роскошные альбомы с прекрасными фотографиями Че Гевары и других героев Революции. Че выступает, Че читает, Че позирует с автоматом…. Герои шагают со знамёнами в утреннем тумане. Нереально красивые. Похоже на кино, очень стильное, чёрно- белое, как ранний Вайда. Ощущение подтверждается, когда включаешь телевизор в гостинице и смотришь закольцованное, идущее нон-стоп интервью Фиделя Кастро. Переезжаешь из гостиницы в гостиницу – Сьенфуегос, Тринидад, Камагуэй, и везде команданте с непроходящим воодушевлением рассказывает о завоеваниях Революции.
И приходит на ум что всё это гениальный перформанс. И то, что в результате было покончено со всякой экономикой, уже не кажется очень высокой ценой акции. Тем более что она продолжается. Образование и художественный вкус революционеров уберегли страну от соцреализма, и суперграфика пропаганды радует глаз – это настоящее искусство. Такого количества художественных аллюзий как на Кубе у меня не возникало нигде. Гениальный микс из прекрасной архитектуры, литературы и музыки. На фоне, кстати, довольно скромных для тропической страны сереньких пейзажей центральной Кубы, удивительным образом напоминающих иногда разбитостью дорог и равнинностью родную Тверскую область.
Возвращались в Москву через Амстердам. Вокзал и центр – злой вариант латинской Америки. Темнокожие торговцы всякой-разной отравой, непонятное обилие аргентинских ресторанов. А далее – страна победившего домоводства. На Кубе такого не встретишь.
тексты
Tilda Publishing