Красота в архитектуре — это результат смешения пользы и прочности
Интервью для Urbanus.ru
Как бы Вы определили сущность архитектурного искусства, и насколько в современных российских реалиях архитектура соответствует данной сущности?
Архитектура отличается от прочих «изящных искусств» тем, что она сосредоточена не на физическом теле произведения, а на пустоте или — иначе — пространстве. Стены, потолки, полы находятся на периферии архитектурного интереса. Они составляют попросту оболочку этой самой пустоты, из которой и формируется среда. При этом важно понимать, что архитектор не создает среду, хотя и обладает возможностью оказывать на нее влияние. Среда возникает как результат активности большого количества людей на протяжении нескольких поколений. Архитектор создает именно «хард», а среда представляет собою «софт».
Очевидно, что архитектура по своей природе имеет философское измерение. Однако в современной парадигме она является частью бизнес-плана и подчиняется сугубо коммерческой логике и коммерческим стратегиям.
Тем не менее, в рекламных компаниях новых жилых комплексов часто делается акцент на архитектурной составляющей, особенно, если проект был подготовлен известным бюро. Насколько значимо для застройщика участие «брендового» архитектора?
Застройщик в этом контексте во многом похож на кинопродюсера. И тот, и другой, прежде всего, подсчитывают, сколько они могут получить с проекта. Продюсер приглашает в съемочную группу того или иного актера, сценариста, оператора, постановщика эффектов, поскольку, по его мнению, их участие поможет поднять сборы. Логика застройщика аналогична. Он приглашает известное архитектурное бюро, потому что есть аудитория, которая отзывчива на это, и важно ее привлечь. В любом случае, строительные компании заинтересованы в получении пусть и художественно несовершенного, но кассового продукта с предсказуемыми рыночными перспективами, похожего на фильм «Титаник». Но прямая закономерность здесь не прослеживается. Например, один из самых популярных проектов в российской жилой застройке — район «Крутые Ключи» в Самаре — обходится вообще без архитектуры.
Вместе с тем, «брендовая» архитектура заключает в себе большие риски. Зачастую она прикрывает собою процесс полного растворение личности автора, который подменяется большим офисом. Имена постепенно утраивают связь со своим носителем. Зачастую бывает так, что человека, творца, уже нет, а под его именем выпускается уже совершенно другой продукт. Так, например, бюро Захи Хадид сохранило название Zaha Hadid Architects и фирменную аббревиатуру ZHA. Но их работы уже не соответствуют тому, что делала сама Заха. Сын Алвару Сизы не обладает его талантом, но активно использует фамильный бренд. Сергей Киселев умер, но студия «Сергей Киселев и партнеры» продолжает выставлять проекты под его именем. Разумеется, это будет уже другой уровень и другое качество.
Получается, что есть несколько архитектур — одна может себе позволить сосредоточиться на действительно значимых с точки зрения искусства вещах, другая — востребована премиальными заказчиками, а третья просто поставляет проекты для массовой застройки. Эти направления могут каким-либо образом коррелировать друг с другом и вместе образовывать нечто целостное?
В таких случаях я всегда привожу пример Уильяма Морриса. Это был знаменитый английский художник-прерафаэлит. Будучи романтиком и поклонником средневекового цехового искусства, он не мог примириться с промышленным капитализмом и массовым производством. Дух истинного творчества, по его мнению, способен проявиться только в произведениях, за которыми стоит индивидуальный ручной труд конкретного мастера. Чтобы сохранить этот дух, Моррис основал собственную мануфактуру, занимавшуюся производством мебели, обоев, посуды и различных аксессуаров. Каждый предмет нес на себе отпечаток ремесленной работы. Так появилось движение Arts & Crafts, в котором высокие задачи искусства соединились с обустройством повседневного быта. Фактически из него вышел современный дизайн интерьеров.
Если продолжать аналогию с кинопроизводством, то в архитектуре также есть люди, нацеленные на производство блокбастеров, которые будут стремиться охватить максимально широкую аудиторию. А есть те, кто сосредоточился на авторской камерной работе. Скажем, в том же американском кинематографе есть не только Лукас и Кэмерон, но Джим Джармуш или братья Коэны. И эта два направления, на самом деле, тесно связаны. Массовый кинематограф не сможет эффективно развиваться без тех наработок, приемов, экспериментов и актерских кадров, которые проходят апробацию в фестивальном немейнстримовом кино. Как и в модной индустрии, в архитектуре haute couture, которое определяет тренды, и есть prêt-à-porte, которое адаптирует их и стандартизирует под массовое потребление.
Какое место эстетическая составляющая занимает сегодня в архитектурных проектах?
В этом отношении самое главное — не делать ничего специально и нарочито. Если нарочитости не будет, появится и стиль, и оригинальность. За любой деятельностью, в том числе, за архитектурной, должна находиться ясно артикулированная мысль. И, прежде всего, необходимо позаботиться, чтобы эта мысль нашла свое выражение. Также не следует забывать, что всякий стиль на 90% зависит от технологических возможностей строительства. Доскональное соблюдение технологии имеет решающее значение. Это может обеспечить качественный результат даже в реализации посредственного проекта с применением не самых престижных материалов. И, наоборот, любая блестящая идея окажется в проигрыше, если пренебречь технологией. Если брать элементы витрувианской триады, то в действительности красота есть именно итог смешения пользы и прочности. Пример Шухова это наглядно доказывает.
Есть ли у архитектора возможность защитить свое видение проекта в случае разногласий с девелопером?
По большому счету, архитектор целиком зависит от вкуса и доброй воли заказчика. Возможностей для протеста у него совсем немного. Во-первых, архитектурное сообщество не консолидировано, в нем хватает штрейкбрехеров. Каждый архитектор знает, что даже если он откажется следовать требованиям застройщика, проект просто перейдет к одному из его коллег. Более того, при современном развитии технологий компьютерная программа после загрузки в нее исходных данных сама сможет генерировать проекты. Ситуация усложняется тем, что архитекторы полностью дискредитировали себя в глазах общества из-за своей сервильной позиции по ряду знаковых проектов. Они воспринимаются, как обслуживающий персонал строительного комплекса и потому не могут претендовать на общественную поддержку. Если архитектурное сообщество надеется как-то защищать свою профессиональную автономию, ему необходимо вернуть доверие гражданского общества. А для этого придется инициировать диалог и попытаться восстановить репутацию.
Архитектура отличается от прочих «изящных искусств» тем, что она сосредоточена не на физическом теле произведения, а на пустоте или — иначе — пространстве. Стены, потолки, полы находятся на периферии архитектурного интереса. Они составляют попросту оболочку этой самой пустоты, из которой и формируется среда. При этом важно понимать, что архитектор не создает среду, хотя и обладает возможностью оказывать на нее влияние. Среда возникает как результат активности большого количества людей на протяжении нескольких поколений. Архитектор создает именно «хард», а среда представляет собою «софт».
Очевидно, что архитектура по своей природе имеет философское измерение. Однако в современной парадигме она является частью бизнес-плана и подчиняется сугубо коммерческой логике и коммерческим стратегиям.
Тем не менее, в рекламных компаниях новых жилых комплексов часто делается акцент на архитектурной составляющей, особенно, если проект был подготовлен известным бюро. Насколько значимо для застройщика участие «брендового» архитектора?
Застройщик в этом контексте во многом похож на кинопродюсера. И тот, и другой, прежде всего, подсчитывают, сколько они могут получить с проекта. Продюсер приглашает в съемочную группу того или иного актера, сценариста, оператора, постановщика эффектов, поскольку, по его мнению, их участие поможет поднять сборы. Логика застройщика аналогична. Он приглашает известное архитектурное бюро, потому что есть аудитория, которая отзывчива на это, и важно ее привлечь. В любом случае, строительные компании заинтересованы в получении пусть и художественно несовершенного, но кассового продукта с предсказуемыми рыночными перспективами, похожего на фильм «Титаник». Но прямая закономерность здесь не прослеживается. Например, один из самых популярных проектов в российской жилой застройке — район «Крутые Ключи» в Самаре — обходится вообще без архитектуры.
Вместе с тем, «брендовая» архитектура заключает в себе большие риски. Зачастую она прикрывает собою процесс полного растворение личности автора, который подменяется большим офисом. Имена постепенно утраивают связь со своим носителем. Зачастую бывает так, что человека, творца, уже нет, а под его именем выпускается уже совершенно другой продукт. Так, например, бюро Захи Хадид сохранило название Zaha Hadid Architects и фирменную аббревиатуру ZHA. Но их работы уже не соответствуют тому, что делала сама Заха. Сын Алвару Сизы не обладает его талантом, но активно использует фамильный бренд. Сергей Киселев умер, но студия «Сергей Киселев и партнеры» продолжает выставлять проекты под его именем. Разумеется, это будет уже другой уровень и другое качество.
Получается, что есть несколько архитектур — одна может себе позволить сосредоточиться на действительно значимых с точки зрения искусства вещах, другая — востребована премиальными заказчиками, а третья просто поставляет проекты для массовой застройки. Эти направления могут каким-либо образом коррелировать друг с другом и вместе образовывать нечто целостное?
В таких случаях я всегда привожу пример Уильяма Морриса. Это был знаменитый английский художник-прерафаэлит. Будучи романтиком и поклонником средневекового цехового искусства, он не мог примириться с промышленным капитализмом и массовым производством. Дух истинного творчества, по его мнению, способен проявиться только в произведениях, за которыми стоит индивидуальный ручной труд конкретного мастера. Чтобы сохранить этот дух, Моррис основал собственную мануфактуру, занимавшуюся производством мебели, обоев, посуды и различных аксессуаров. Каждый предмет нес на себе отпечаток ремесленной работы. Так появилось движение Arts & Crafts, в котором высокие задачи искусства соединились с обустройством повседневного быта. Фактически из него вышел современный дизайн интерьеров.
Если продолжать аналогию с кинопроизводством, то в архитектуре также есть люди, нацеленные на производство блокбастеров, которые будут стремиться охватить максимально широкую аудиторию. А есть те, кто сосредоточился на авторской камерной работе. Скажем, в том же американском кинематографе есть не только Лукас и Кэмерон, но Джим Джармуш или братья Коэны. И эта два направления, на самом деле, тесно связаны. Массовый кинематограф не сможет эффективно развиваться без тех наработок, приемов, экспериментов и актерских кадров, которые проходят апробацию в фестивальном немейнстримовом кино. Как и в модной индустрии, в архитектуре haute couture, которое определяет тренды, и есть prêt-à-porte, которое адаптирует их и стандартизирует под массовое потребление.
Какое место эстетическая составляющая занимает сегодня в архитектурных проектах?
В этом отношении самое главное — не делать ничего специально и нарочито. Если нарочитости не будет, появится и стиль, и оригинальность. За любой деятельностью, в том числе, за архитектурной, должна находиться ясно артикулированная мысль. И, прежде всего, необходимо позаботиться, чтобы эта мысль нашла свое выражение. Также не следует забывать, что всякий стиль на 90% зависит от технологических возможностей строительства. Доскональное соблюдение технологии имеет решающее значение. Это может обеспечить качественный результат даже в реализации посредственного проекта с применением не самых престижных материалов. И, наоборот, любая блестящая идея окажется в проигрыше, если пренебречь технологией. Если брать элементы витрувианской триады, то в действительности красота есть именно итог смешения пользы и прочности. Пример Шухова это наглядно доказывает.
Есть ли у архитектора возможность защитить свое видение проекта в случае разногласий с девелопером?
По большому счету, архитектор целиком зависит от вкуса и доброй воли заказчика. Возможностей для протеста у него совсем немного. Во-первых, архитектурное сообщество не консолидировано, в нем хватает штрейкбрехеров. Каждый архитектор знает, что даже если он откажется следовать требованиям застройщика, проект просто перейдет к одному из его коллег. Более того, при современном развитии технологий компьютерная программа после загрузки в нее исходных данных сама сможет генерировать проекты. Ситуация усложняется тем, что архитекторы полностью дискредитировали себя в глазах общества из-за своей сервильной позиции по ряду знаковых проектов. Они воспринимаются, как обслуживающий персонал строительного комплекса и потому не могут претендовать на общественную поддержку. Если архитектурное сообщество надеется как-то защищать свою профессиональную автономию, ему необходимо вернуть доверие гражданского общества. А для этого придется инициировать диалог и попытаться восстановить репутацию.
тексты
Tilda Publishing